Линтур П.: Державин и литература Закарпатья XIX столетия

Автор П. В. Линтур (1909–1969), познатый подкарпатськый фолклориста и ли­те­ра­ту­ро­зна­тель. В статьѣ на конкретных примѣрах розсмотреный вплыв поезии Гавриила Дер­жа­ви­на (1743–1816) на подкарпатскых поетов другой половкы XIX вѣка од А. Духновича, пред­ста­вителя старшой генерации пи­са­те­лей, до Е. Фенцика, пред­ста­ви­теля млад­шого по­ко­лѣ­ня.

Эта статья является продолжением нашей работы "Традиции русского клас­си­циз­ма в литературе Закарпатья XIX в."[1], в которой мы подчеркиваем ге­не­ти­чес­кую и органическую общность письменности Угорской Руси с культурной жизнью Украины и России на протяжении всего средневековья и нового вре­ме­ни. Закарпатье, захваченное еще в начале XI столетия венгерскими феодалами, бережно хранило древнерусские традиции, не прерывало исторических связей с ма­теринскими землями, несмотря на географические и политические преграды, и в первой половине XIX в. включилось в общий процесс литературного Воз­рож­дения славянских народов.

В вышеназванной работе главное внимание мы уделили М. В. Ло­мо­носову. Про­­должая развивать ту же тему, мы хотим более подробно остановиться на вли­янии Г. Р. Дер­жа­вина на закарпатских писателей XIX в.

Державин был первым русским поэтом, получившим признание в Европе и ока­зав­шим большое воздействие на литературы славянских народов. Вопрос о зна­че­нии державинской поэзии для развития славянских национальных литератур ма­ло разработан в советской науке, и постановка его является актуальной.

Что подготовило почву для триумфального шествия русской классической ли­те­ратуры по славянским землям и почему именно державинская поэзия по­ко­ри­ла сердца славянских читателей? Такую почву подготовила победоносная война России на Балканском полуострове за освобождение порабощенных фео­даль­ной Турцией христианских народов и победоносная война с наполеоновской Францией, показавшая героизм русского солдата, неисчерпаемые силы ве­ли­ко­го народа.

Славяне воочию познакомились с русскими людьми, увидели "старшего брата" и поверили в его историческую миссию. И с тех пор взоры славянских народов, сто­навших под немецким и турецким игом, обращались с надеждой к России.

Перед глазами чешских, словацких, сербских, болгарских читателей вставали ге­ро­ические образы русских солдат и полководцев, разбивающих вековые цепи "млад­шего брата", приносящих долгожданную свободу.

Именно такой величавый, героический образ русского человека рисовала дер­жа­винская муза, поэтому она доходила до сердец, близких по языку и крови.

Примером триумфального шествия русской классической литературы по сла­вян­ским странам может служить Угорская Русь — самый отсталый в эко­но­ми­чес­ком и культурном отношении уголок Европы, где в первобытных горах и ле­сах коротал свой век забитый и неграмотный украинский крестьянин — русин. Но и до него дошла весть о героических подвигах русского народа. "Москаль (рус­ский солдат, — П. Л.) Француза голодомъ и зимовъ оу поляхъ при Москви цѣ­лу армадію заморозивъ и такъ его нагнавъ до француской землѣ", — читаем в ле­то­пи­си под 1813 г. захолустной деревни Гукливое.[2] И нельзя не по­чув­ст­во­вать в этих простых словах верховинского дьячка радости и гордости за свой ве­ликий на­род.

Сочинения Г. Р. Дер­жа­вина проникали в Угорскую Русь легальными и не­ле­галь­ными путями. В местных книгохранилищах сбереглись издания начала, се­ре­дины и конца прошлого столетия, например: "Сочиненія Державина", в ти­по­графии А. Смирдина, СПб., 1831; "Сочиненія Державина", СПб., 1872, и др.

Учителя средних школ и их ученики нередко пользовались пособиями по рус­ской литературе, изданными в России. Так, известная "Историческая хрес­то­ма­тія" А. Галахова (1861), содержащая множество текстов классической ли­те­ра­ту­ры XVIII в., в том числе 18 произведений Г. Р. Дер­жа­вина, найдена нами в ряде школьных и личных библиотек Закарпатья.

А когда в Угорской Руси появилась своя пресса (середина XIX в.), то тексты рус­ских классиков стали перепечатываться на страницах альманахов, ка­лен­да­рей — "месяцесловов", журналов, газет. Например, в альманахе "Поздравленіе Ру­синовъ на 1852 годъ" местный писатель и общественный деятель А. В. Дух­но­вич перепечатал оды Г. Р. Дер­жа­вина "Богъ" и "Безсмертіе души"; в "Мѣ­ся­це­словѣ" за 1868 г. перепечатана "Ода къ Богу", в журнале "Листокъ" — "Счаст­ли­вое семейство", и др.

Во Львове в 1830 г. вышла отдельным изданием на русском, польском и не­мец­ком языках та же ода "Богъ".[3] В хрестоматии И. Ф. Го­ло­вац­кого "Русская книга для чтенія"[4] ода "Богъ" перепечатана кирилловскими и латинскими бук­вами.

Отдельные строфы из державинских сочинений берутся галицкими и за­кар­пат­ски­ми поэтами как эпиграфы к их собственным стихотворениям. Так, стихи "Тамъ всюду ужасъ, стонъ и крики, тамъ смерть, боязнь" служат эпиграфом к сти­хо­тво­рению С. Ли­се­нецкого "Воззрѣніе страшилища", написанному по слу­чаю на­воднения в Будапеште 1838 г., стихи "Такъ счастливъ, такъ бла­го­по­лу­ченъ и такъ бла­женъ тотъ человѣкъ, кто съ честью, съ правдой не раз­лу­ченъ" — эпиграфом к оде И. Ле­виц­кого "Стихъ во честь Василію Поповичу", 1838 г.,[5] и др.

Сравнительно широкое распространение державинской поэзии в Закарпатье да­ет основание говорить о творческом воздействии ее на местных поэтов. Бур­жу­аз­ные исследователи (В. Фран­цев, Е. Не­дзе­ль­ский, Н. Бес­кид [6] и др.) дальше кон­статирования самого факта этого воздействия не идут. И советские ли­те­ра­ту­роведы [7] до сих пор не занимались разбором творчества закарпатских пи­са­те­лей с целью выявления в нем державинских мотивов. Ставя вопрос о тра­диции рус­ского классицизма в литературе Закарпатья XIX в.,[8] мы выдвигаем на пер­вый план Державина, ибо его могучий талант вдохновлял почти всех мест­ных по­этов на протяжении всего столетия.

Писатели того или иного поколения воспринимали державинскую музу по-раз­но­му — в зависимости от их мировоззрения, социального положения, ис­то­ри­чес­кой обстановки. Александр Васильевич Духнович (1803-1865), его свер­ст­ни­ки и соратники, вступившие на литературное поприще до революционных со­бы­тий 1848-1849 гг., отдавали предпочтение религиозно-философским одам Дер­жавина и в их стиле писали свои произведения. И это естественно. Вос­пи­тан­никам католическо-униатских школ, священникам и монахам, вер­но­под­дан­ным Габсбургской монархии больше нравились такие стихотворения, как "Богъ", "На смерть кн. Мещерскаго", "Водопадъ", чем "Фелица", "Видѣніе мур­зы", "Вель­можа", "На переходъ черезъ Альпы", "На взятіе Варшавы".

Ученики и последователи Духновича — Иван А. Силь­вай (1838-1904), Юлий И. По­­пра­дов (1850-1899), Евгений А. Фен­цик (1844-1903) и другие, "про­буж­ден­ные" революцией 1848 г., захваченные освободительной борьбой южных и за­пад­­ных славян за свою независимость, увлекались главным образом пат­ри­о­ти­че­ской лирикой Державина.

Уз­кие рамки статьи не позволяют раскрыть нашу тему со всей об­сто­я­тель­но­стью и полнотой, и мы вынуждены ограничиться кратким анализом творчества двух наиболее типических представителей "будительской" литературы За­кар­па­тья: творчества А. В. Дух­но­ви­ча — представителя старшего поколения пи­са­те­лей — и творчества Е. А. Фен­ци­ка — представителя младшего поколения.

Под непосредственным влиянием религиозно-философских од Державина на­пи­саны такие стихотворения А. Дух­но­ви­ча, как "Мысль о Бозѣ", "Надежда на Бога", "Вѣчность" и др. В первом из них находим параллельно-контрастное изо­б­ра­жение величия бога и ничтожества человека. Автор развивает мысль о не­воз­можности для нашего разума постигнуть бога, ибо мысль, дерзнувшая воз­нес­тись к богу, исчезает в его величестве:

Я — слабый червь, ты — всесиленъ, 
Я пепелъ, глина и прахъ, 
Ты, Боже, самъ всемъ обиленъ, 
Мнѣ позрѣти на тя страхъ. 
Ты духъ духовъ и Богъ боговъ, 
А я ничь передъ тобою, 
Ты живый во вѣки вѣковъ, 
Ты владѣешь всѣмъ мною…[9]

Бросается в глаза идейно-стилистическое сходство этого стихотворения с дер­жа­винской одой "Богъ": та же центральная идея, тот же прием про­ти­во­по­став­ле­ния, те же выразительные средства…

Стихотворение "Вѣчность" очень близко по идейному замыслу к оде Дер­жа­ви­на "Водопадъ", в которой философские и политические раздумья автора пе­ре­пле­таются с живописными картинами природы. Внезапная смерть всемогущего фа­ворита царицы Потемкина в бессарабской степи, где его труп пролежал це­лую ночь на голой земле, наводит поэта на мысль о бренности мирской славы и заставляет нарисовать контрастную картину роскоши и славы при жизни вель­мо­жи и строгой простоты и одиночества на смертном одре. Жизнь человека — "ме­чтание пустое" и исчезает внезапно, как тень:

Где слава? Где великолепье? 
Где ты, о сильный человек? 
Мафусаила долголетье 
Лишь было б сон, лишь тень наш век, 
Вся наша жизнь не что иное, 
Как лишь мечтание пустое.[10]

С этими раздумьями Державина перекликаются мысли Духновича в стихах:

Се один безумным выходом 
Вознесся вселены на трон, 
Все смѣшает шутым разводом, 
Як безопасный фаетон; 
Другій гордым духом приходит, 
Бунт, мятеж и войны наводит — 
Третій сыплет на нивы глад, 
Нося земному смерть и хлад.[11]

Обращаясь к царям и вельможам и призывая их "возлюбить правду", Державин го­ворит, что вечная и незабвенная слава переживет только того, кто служит на­ро­ду, правде и добру и кто заботится о счастье всех людей.

Духнович в оде "Вѣчность" утверждает ту же идею, однако он, используя дер­жа­винскую лексику и фразеологию, державинские приемы контраста и ги­пер­бо­лизации, дает образ "вечности" вне пространства и времени:

Там пространство без мѣры, без числ, 
Которое острѣйшая мысль 
Когда познати желает, 
Як искра гнеть пропадает, 
И ум в слабости падет. 
Сіе мы Вѣчность называем, 
Неизмѣрное существо, 
Без начала цѣль узнаваем 
Безъестественно естество, 
Что было, есть, будет без творца, 
Начала не зная, ни конца, 
В себѣ от себе сложенно, 
И никогда воплощенно, 
Тли, смерти неискусно. [12]

Можно было бы также сопоставить стихотворения Духновича "Послѣдняя моя пѣснь" и "Образъ жизни" с державинскими "На смерть Мещерскаго" и "Рѣка вре­менъ въ своем стремленьи".

Очевидно, религиозно-философские оды Державина произвели на Духновича са­мое сильное впечатление, но закарпатский поэт-будитель знал и ценил все твор­чество своего великого учителя. Если вдумчиво прочитать его сти­хо­тво­ре­ние "О придворной жизни", нельзя не заметить, что оно навеяно сатирическими ода­ми Державина, в частности "Вельможей".

Картина придворных нравов, изобличающая лесть, притворство, пустоту, низ­ко­поклонство и другие пороки высшей знати, аналогична в том и другом про­из­ве­дении. Духнович, подобно Державину, высмеивает придворного вельможу, ко­то­рый готов всячески унизиться, чтобы снискать "милость Владѣтеля":

Коль Господинъ мой смутился, 
     тогда я ся зармутилъ, 
коль онъ плясалъ, веселился, 
     я съ нимъ ся все веселилъ, 
коль уныло болѣзновалъ, 
     я ему страстно съжалѣлъ, 
и хотяй боль не чувствовалъ, 
     тучею горько слезилъ;… 
Словомъ, я всегда ему жилъ, 
     ему спалъ, вставалъ и ѣлъ, 
ему тѣломъ, духомъ служилъ, 
     но я его не любилъ! 
Бо то есть ставъ придворнаго, 
     чтобы онъ и свой не былъ, 
чтобы его — покорнаго 
     Властелин видѣлъ, любилъ. [13]

Духнович вслед за Державиным клеймит придворных вельмож за жестокое их об­ра­щение с подчиненными и слугами.

Традиции русского классицизма продолжаются и у младших сверстников Дух­но­вича. Например народный поэт Пряшевской Руси Александр И. Пав­ло­вич, про­званный "маковицким соловьем", в своей молодости принес значительную дань этому направлению (см. его оды-послания "Духу неустрашимаго ра­то­бор­ца Угорской Руси А. И. Доб­рян­ско­му", "Памяти Александра Васильевича Мар­тя­ка", "Памяти ІІІ годовъ мною проживших у св. Юра во Львовѣ" и др.).

О том, как державинская муза волновала горячие сердца молодых патриотов За­карпатья, трогательно рассказывает Иван Сильвай в своем авто­био­гра­фи­чес­ком стихотворении "Хижина моя":[14] 

"...а въ особенномъ уголку ... самогласна лира
таитъ на струнахъ пѣсенку изъ надземнаго міра...;
какъ я подросъ и сталъ умнѣй,
молитися училъ при ней;
при ней я въ первый разъ отъ роду
склонивъ колѣни изнемогъ,
Державина услышавъ оду...
Когда же пилъ я Пушкина
"Фонтанъ Бахчисарайскій"
 — имъ освѣжилась хижина,
въ ней стало все по-райски".

И. Силь­вай вошел в историю литературы как самый крупный закарпатский про­за­ик, но он оставил после себя и солидный сборник стихотворений. В нем дер­жа­винские мотивы встречаются довольно часто (см. "Къ богинѣ Правдѣ", "Ра­ду­га", "Ода, посвященная памяти батька Константина Матезонскаго"[15] и др.).

Державин был учителем в поэзии и для молодого Юлия И. Ставровского-По­пра­дова (см. его стихотворения "Страданѣе славянъ", "Прощаніе", "Родина" и др.), даровитейшего закарпатского поэта XIX в., который в 80-е годы под вли­я­ни­ем Пушкина порвал узы классицизма и вышел на широкий и свободный путь твор­ческого вдохновения.

Но ярче всего державинские традиции выражены в патриотических сти­хо­тво­ре­ни­ях Евгения Андреевича Фенцика, плодовитого писателя и заслуженного об­щест­венного деятеля второй половины прошлого века, издававшего на про­тя­же­нии 20 лет журнал "Листокъ". Этот журнал в тяжелые годы политической ре­ак­ции являлся единственным очагом культурно-национальной жизни Угорской Ру­си. Е. Фенцик еще студентом Венского университета загорелся идеей сла­вян­ско­го содружества, изучил все славянские языки и литературы (позже он на­пи­сал первую на Украине историю славянских литератур) и стал убежденным сто­рон­ником освободительного движения балканских славян. Когда сербский и бол­гарский народы взялись за оружие, чтобы с помощью России свергнуть по­зор­ное турецкое иго, Е. Фенцик приветствовал их борьбу пламенными стихами. Он посвящает балканской войне 1877-1878 гг. целый цикл прочувствованных сти­хотворений, прославляющих героизм русского народа ("Прорицаніе", "Русской солдаткѣ", "Полночное видѣніе", "Плевна", "Славянамъ", "Русскому народу" и др.). Эти стихотворения созвучны державинским победно-патриотическим одам. Приведем отрывок из "Плевны":

Привѣтъ вамъ, дымящи отъ крови окопы, 
Восторгомъ и грустью дышущій привѣтъ. 
Из-за васъ славянамъ блеснулъ лучъ свободы, 
Подъ вами Россіи спитъ гордость и цвѣтъ! 
Неволя, злодѣйство лѣтъ пятьсотъ держали 
Подъ страхомъ кинжала Болгарію всю, 
Но Россы насилья злу цѣпь разорвали — 
Ты видѣла, Плевна, ихъ въ страшном бою. . . 
Ты видѣла — братья съ какою отвагой 
Бросались за братьевъ на штыки въ огонь! 
Весь міръ былъ тронутый великою драмой, 
Одни паразиты плескали въ ладонь. . . 
Да, русская кровь лилась, а Западъ злорадно 
Глумился, плясалъ, освѣщая окна, 
Забывъ, что подъ Плевной какъ Фениксъ внезапно 
Опять обновится славянска мечта. 
Мы видѣли, Плевна, отъ крови геройской 
Какъ рдѣли за братьев редуты твои 
И какъ умирало родное намъ войско, 
Чтобъ смертью привесть въ жизнь желанья свои…[16]

Итак, поэзия Г. Р. Державина оказала благотворнейшее влияние на за­кар­пат­с­ких писателей-"будителей" XIX столетия.

Почему именно Державин оставил такие глубокие следы в литературе Угор­с­кой Руси да и во всех славянских литературах? Во-первых, потому, что он был са­мым крупным русским поэтом допушкинского времени, во-вторых, потому, что он воспел героизм русского народа в войне с вековыми поработителями сла­вян и, в-третьих, потому, что его творчество разрушало узкие рамки клас­си­циз­ма и предоставляло художнику слова свободу и широкие просторы.

Примечания

1. Русская литература XVIII века и славянские литературы. Изд. АН СССР, М. — Л., 1963, стр. 123-136.

2. А. Петровъ. Матеріалы для исторіи Угорской Руси. СПб., 1906, вып. IV, стр. 37.

3. "Богъ", ода Гаврила Романовича Державина на русскомъ, польскомъ и нѣмецкомъ языкахъ типомъ и иждивеніемъ Института Ставропигійскаго в Лвигородѣ, 1830.

4. Русская книга для чтенія, часть поэтическая. Сост. И. Ф. Головацкій, Вѣна, 1860, стр. 146-153.

5. И. С. Свенцицкій. Обзоръ сношеній Карпатской Руси с Россіей въ первую половину XIX в. СПб., 1906, стр. 102.

6. Е. Л. Недзѣльскій. Очеркъ карпаторусской литературы. Ужгородъ, 1932, стр. 149, 178, 229; Н. А. Бескидъ. А. В. Духновичъ и его поэзія. Ужгородъ, 1930.

7. И. К. Борисов. Писатель-просветитель Закарпатья середины XIX ст. Александр Духнович. Автореферат дисс. канд. филол. наук, Ужгород, 1953; В. Л. Микитась. О. В. Духнович, лiтературно-критичний нарис. Ужгород, 1959; А. В. Машталер. Просветительская деятельность и педагогические взгляды А. Духнович а. Киев, 1965; Т. М. Чумак. Творчество закарпатских писателей середины XIX в. (Духнович, Павлович) и литература чешского и словацкого возрождения. Автореферат дисс. канд. филол. наук, М., 1965; и др.

8. П. В. Линтур. Влияние русской литературы на творчество закарпатских писателей XIX века. — Науковi зап. Ужгородського унiв., т. XX, 1956, стр. 131-146; П. В. Линтур. Литературные течения в Закарпатье XIX столетия. — "Доповiдi та повiдомлення Ужгородського унiв., Серiя фiлологiчна", 1961, № 7, стр. 41-46.

9. А. Духновичъ. Поздравленіе Русиновъ на годъ 1851. Вѣдень, 1850, стр. 18.

10. Г. Р. Державин. Стихотворения. Изд. "Сов. писатель", Л., 1957 ("Библиотека поэта", большая серия), стр. 187.

11. Поэзii Александра Духновича, з перводруков собрав, житепись написав и пояснения додав Др. Франтiшек Тихiй. Ужгород, 1922, стр. 40.

12. А. Духновичъ. Поздравленіе Русиновъ на годъ 1851, стр. 16.

13. Поэзii Александра Духновича, стр. 32-33.

14. Рукопись. (Из частного собрания автора. — Ред.).

15. Конст. Матезонский — учитель И. Сильвая.

16. Газета "Карпаторусскій голосъ", 1933, 17 июня.