«Кедь нич не знаеш лем спѣвати за свою радость або жаль, та свѣту тя не треба, брате, священным струнам покой дай!» – так наставляв поетов Шандор Петефи. Лѣпшы поезии Василя Фантича выходят за границѣ традицийной про нашых поетов (часто декларативной) темы любви до свого края, народа и узшой родины. Они поднимают ся до тем общелюдской вартости, филозофии живота чоловѣка и природы, фокусуют нашое никаня и думаня на трагичных моментах истории людства, али и на речах простых и каждоденных, котры, прото, способны навѣяти филозофскы роздумы, смутны, носталгичны, або лиричны ци романтичны споминкы.

Пропащи души

Пакункы, гроши, золото, сервизы,
Гараж, послѣдный форд ци мерцедес…
Дакотры з того вже на небо лѣзут,
Вбы вказовати бѣдным из небес.

У грудях вмѣсто сердця – злобный долар,
Свобода, кажут, кедь богатство е.
И ходят по народу души чорны,
И павучина злобы ся снуе.

Жону, дѣтину мѣряют на гроши,
За золото одмолюют си грѣх,
И чорна сила свѣт живый потрошит,
Не е честнотам мѣста вже у них.

Пакункы, гроши, золото, сервизы,
Брехня, обман, грѣхы, што свѣт не знав.
З богатства дакто вон из кожи лѣзе –
Пропащи души – то их Бог прокляв.
 

Гора Саргыдж*

Гору Саргыдж поскубли козы бѣлы,
Из неѣ видко все, што в свѣтѣ е:
Йге – голубы у небо полетѣли,
А сонце згоры д менѣ ся смѣе.

Малым я думав, же ты шапка свѣта,
Гора Саргыдж, твой камѣнь голубый.
Нераз хотѣв из тебе я взлетѣти
В цимборствѣ з вѣтром понад лѣс, горбы.

А кой зима тя брала в петек бѣлый,
Ня несли лыжи з берега стрѣлов:
Навчив ня брат, бо он быв дуже смѣлый.
Тяжкый ми жаль – не е го вже зо мнов…

*Е така гора у селѣ Сокырниця, де ся родив автор. Споминат сю доминанту села и Антоний Годинка: «ищи из тых пару дубов видѣти мож, котры на Саргыджи сокырницьком стоят».

Идыска

Не е души, майвѣрноѣ, ги мати,
На жаль, не все мы тямиме исе…
У Идыскы донька послѣдна – Златка,
Ей мати хлѣба чорного несе.

На хлѣбѣ масть тоненько намащена,
Двѣ грѣночкы несе своей доньцѣ.
Забрала война розум ей навхтема,
Лиш номер з лагру чорный на руцѣ…

А перед войнов Идыска си жила,
Ги панѣя, парадна, молода,
Лиш выбраницѣ платя в неѣ шили,
Но туй ся войны зачала бѣда!

Ги звѣря заганяли межи друты –
Орудовали есесакы тым.
Пак Идыска уздрѣла их роботу,
Коли з дѣтей повив ся чорный дым.

И закричала мати вшиткым тѣлом,
На цѣлый свѣт рев было чути тот.
За ноч едну у молоко вбѣлѣла,
Задеревѣв од страху й боли рот.

Она до неба поднимала рукы,
До Бога, за пятеро дѣточок,
И лагерны закончили ся мукы,
Як день прийшов, и райх страшный издох.

А по роках, на гамановске свято,
Коли жидовске чуеме «шалом»,
Прийшла в селѣ на свѣт маленька Златка
Из дуже блѣдым з голоду чолом.

И выросла вта дѣвочка розумна,
А мати в школу, назад – все из нев.
Ци дождь, ци град, а ци холодны зимы –
Тревожный взор за Златочков слѣдив…

Давно куфайку Идыска не прала,
Минув ся ей парады давный час.
Учителька еѣ все шкодовала,
Взимѣ пущала грѣти ся до нас.

Напужена, она часы стояла,
Шептали губы, кличучи дѣтей, –
Вна, сегѣняшна, все щи их чекала
Из надѣев щи их живых найти.

Бояли ся страшноѣ бабы дѣти…
А Златцѣ год за годом все ся тяг,
В передной лавцѣ мусѣла сидѣти,
Вбы мати фурт ю мала на очах.

Жаль было Златку дѣвочкам из класы,
Дѣлили ся и хлопцѣ, кто чим мав.
И я из скыбкы одломив ей часто,
Бо-м сегѣницю тоже шкодовав…

Не е души, майвѣрноѣ, ги мати,
Айбо не всѣ мы тямиме исе…
У Идыскы послѣдна донька– Златка,
Тямлю, як мати хлѣба ей несе…

Жерело: тексты, даны автором.