Звонимиру быв суженый лем дуже куртый живот. Доля осановала го перед страшным уда­ром NATO, «гума­ни­тарным розгромом», што незадовго постиг его отцюзнину. Но уже по­слѣд­ны рокы свого живота его учулена душа дусила ся у пазурях «нового свѣтового по­ряд­ка», што стискали его малу отцюзнину. И уже лем мы, котры сьме ся пак могли стати свѣд­ками сего «нового порядка», могли сьме видѣти и чудовати ся тому безмѣрному поетичному пе­ред­чутю бѣды, што вызарюе з поетовых слов. Образы чистой природы и молодости в би­ю­чом контрастѣ из гнусныма слѣдами людской мерзнѣ усилюют свѣдченя часу и не­на­врат­ной утраты, майстерно пе­ре­даное автором. 

Жерело: Русински/руски писнї.Нови Сад, 1997. 231.