Панскы глупости

Старый Юра сидить на стольчику под вербов. Хребтом ся припер о кривый пень и спокойно собѣ покурюе. Стара пошла на грибы, а он хыжу сокотить, хоть мог и он пойти. Хыжа бы набизовно не утѣкла, а грошей тай иншого богатства у той не е. Зато и не дуже треба бы ю сокотити. Айбо он лем обстав, бо не яло у яри хыжу и двор лишити так напусто. Прихожують из вароша всякы панчукы, списують едны на дань, другы на партии, третѣ казку хочуть чути, и Бог знае, з якыма глупостями лем не прийдуть. Зато треба, обы быв у хыжи розумный хлоп.

Но, та Юра ся обстав и спокойно пущать бѣлавый дым из деревляной пипкы. А на улици, не знати одкы, появив ся якыйсь пан. «Мусѣв из земли вырости, же-м го не стямив,» думать собѣ Юра. «А якый то чудный пан! В едной руцѣ дощочка, як на котрой баба тѣсто качать, у другой руцѣ щѣточка и якысь гомбичкы на меншой дощочцѣ. А под руков палиця. Чорт видѣв таку палицю, што мае три ногы. А теперь кладе ю посеред путя. Боже, што то за пан? З рогатов палицев, з дощочками и гомбичками. Тото набизовно не принесе нич доброго. Тото не од Бога, же ся так наглѣ появив посеред путя. Кебы вже стара была дома,» розгадуе Юра. И сидить дале под вербов. Час-од-часу попозирать на пана, ци щи туй е, ци уже пропав.

«Алем, уже поставив палицю серед путя, а наверьх поклав дощочку А теперь позирать. Раз на стару хыжку, раз на мене старого, раз на дощку з ногами. А щѣтков раз засуче у гомбикы, раз у дощку. Та сесе поправдѣ не розумѣву,» каже Юра, выйме пипку з уст, а йде ближе ид панови. Перекрестив бы ся, айбо не смѣе, бо пан фурт на него никать.

– Слава Исусу Христу, паночку!

– Добрый день, дѣду. Чом есьте щи мало не посидѣли под вербов?– звѣдать ся пан.

А старый собѣ думать: тебе туй чорт принес, айбо наголос лем каже:

– Та, прошу красно, хотѣв ем видѣти, яка туй машина у пана. А кедь ся пан не погнѣвавуть, хотѣв бых ся позвѣдати, же... но, як то повѣсти...

Пан завѣсив на ногату палицю дощочку з гомбичками, закрутив собѣ цигаретлю, закурив ся и позирать весело на Юру. Видав, не сердить ся. Мае добру дяку. Юра спокойно вздыхнув и продовжуе:

– Та айно, хотѣв ем ся позвѣдати... Айно, айно, любив бых знати, што то пан роблять.

– Лем только? Як видите, малюю.

– Малювуть. А што?

– Поникайте на дощку. Спознаете?

Юра глип, а мало не згойкав. На дощцѣ прибитое полотно, а на нем синѣе стара верба, нахылена над чорнов погнилов стрѣхов его хыжчины. И стольчик под вербов.

– Господи, тото наша хыжа,– чудуе ся Юра.

– Спознаете?– звѣдать ся пан, а Юра не знае, ци фиглюе, ци хвалить ся.

– Спознаву, спознаву,– каже старый радостно, айбо пак, якбы му дашто прийшло у голову, зачав ся тревожити и звѣдать ся трепетавым голосом,– айбо чом малювуть пан мою хыжку?

Пан уже ся пущать до роботы, фурт ходить туй-там довгов щѣтков, а на полотнѣ помалу появлять ся и цѣлое обыстя. И дворик, и хлѣвча, щи й курник у закутѣ. Пан вшиток у роботѣ, на Юру и не никать, лем так одповѣдать:

– Чом малюю вашу хыжку? Бо дуже красна!

Туй уже Юра завертѣв головов. Видав, пан задумав штось недоброе против его хыжцѣ. Иншак бы не циганив так бессоромно. Тадь яка краса годна быти на такой обдертой кучи, стѣны котрой уже ледвы держать погнилу зелену стрѣху? А пан, гибы забыв за Юру, хвалить наголос хыжку и обыстя. Юра слухать тоты чудны слова. А раз лем потурмосить пана за гейрок:

– Ци пан чувуть? Я не хочу, обы они малевали мою хыжку.

Пан перестав из роботов:

– А чом?

– Зато. Кедь бы пан хотѣли малевати красну хыжу, поведу пана у село. Там е красна хыжа из новов череплянов черленов стрѣхов. Недавно ю поставив еден Америчан.

Пан ся и смѣе, и сердить ся:

– Toтo не красна. Такых найду и тысяч. Айбо така, як ваша, тото красота! Вы тото не розумѣете, дѣду!

З Юром ся закрутив свѣт. Што робити? Тревожить го, правда, думка, яку галибу пан принесе, айбо и грѣе го штось пиля сердця, кой пан так хвалить стару отцеву хыжу. Што правда, то правда. Суть и красшы хыжы, айбо зато не помѣняв бы свою хыжчину за Америчанову палату. Айбо кебы пан повѣв правду, чом малюе тоту хыжу, кедь она ему не отча, кедь она ему не така мила. Он у нюй не прожив дѣтство, молодость, веселы годы. Подозриво никать на пана:

– Айбо, паночку, не буде з того, кажѣть поправдѣ, даяка бѣда?

– Из чого, дѣду?

– Ож малювуть хыжу, двор и загороду.

– Та яка бы бѣда могла быти?– чудуе ся пан.

– Тадь знаете, як тото трафлять ся из тыма панскыма дѣлами. Генто казали, же на дань будуть исписовати.

– Айбо я малюю, а не списую на дань.

– Но, но, най ся не гнѣвавуть. Айбо же малювуть вшитко? И хыжу, и двор, и загороду. Так, гибы списовали.

Пан ся засмѣяв и поплескав старого по плечох, и успокоевав го:

– Я малярь, а не егзекутор.

– Добрѣ, добрѣ, розумѣву. Пан малярь. Айбо чом малювуть? Не мавуть иншу роботу?

Пан ся засмѣяв филозофии старого:

– Та я из сего жию.

– Най пан не кажуть! Из того мож жити?

– Суть люде, якы платять великы грошы за такы образы.

– За такы малеваны хыжкы?– чудуе ся Юра.– За такы? Та тото поправдѣ глупы. А пан продае такы хыжкы?– уже и Юра ся зачав смѣяти.

– А чом бы нѣт, кедь платять? Не хотѣли бы сьте, дѣду, обых и вас домалевав на сесь образ?

– Нашто и мене? Ачей и я красный?– зафиглевав старый.

– Так бы быв образ красшый. Теперь вижу, же и тот стольчик так добрѣ не указуе, кедь на нем дакто не сидить.

– Та там най иду?

– Там.

Юра щи намышляв ся. Мав страх, обы з того не была даяка чортовина. Айбо зато дуже кортѣло го видѣти, ци буде знати сесь молодяк го примастити тыма щѣтками и тыма гомбичками под вербу, на полотно.

– Но, кедь маете дяку, та сядьте там на стольчик,– силовав го панчук.

– Айбо най пан кажуть на честное слово, не буде тото на дань?– варовав ся Юра.

– Кедь вам кажу, же нѣт,– смѣяв ся пан.

– Но, та най буде,– рѣшив ся Юра и сѣв спокойно под вербу И закурив собѣ.

А панчук верг три вадь четыре платкы фарбы на полотно, пониковав туй-там. Юра щи й пипку не выкурив, уже пан кличе:

– Готово. Подьте поникати.

Старый причалапав ид образу. И видить: сидить там поправдѣ он сам под вербов.

– Айбо тото чортовска робота. Як тото пан трафили?– чудуе ся Юра.

Малярь зачав искладовати свое начиня. А Юра лем стоить и позирать на образ. Туй му прийшло у гадку:

– Ци пан знавуть, што. Най там домалювуть и мою стару.

Малярь никать и не розумѣе:

– Тото-м не годен. На образѣ не е мѣста.

– Де бы не было. Там под вербу мож покласти щи еден стольчик,– держить ся Юра.

– Айбо я не знаю вашу стару,– одмагать ся малярь.

– Тото правда,– поддае ся Юра.– Айбо могли бы пан почекати. Стара ся дораз верне из грибами.

Малярь уже видѣв, ож иншак тяжко буде ся одпрощати, та пообѣцяв:

– Но, та добрѣ. Я зайду мало у село. А стара най почекать, аж ся верну...

***

Пан одышов, а болше го у сей околици не видѣли. Юра ся щи й теперь знае похвалити перед старов, як го пан домалевав под вербу. Айбо стара го нараз прикуртить:

– Чекай, чекай! Ануж прийде письмо. Будеш ты платити за тото малеваня.

Юра тогды нараз замовкне и посмутнѣе. Бо поправдѣ не мож знати. Панам не мож вѣровати. Кто знае, яков глупостев счалують худобного челядника.

Жерело: Утцюзнина. Читанка про недїльні школы. Ужгород, 2002. 169–175.
Dr. Antonin Hartl (ed). Pozdravení Rusínů. Výbor z literatury podkarpatoruské.
Podkarpatoruské nakladatelství v Bratislavě. 1936. 91–95.