Подарунок на Роздво
У дѣтствѣ я часто проводил свои зимушны вакации у Копани, у дѣда. Любил ем слухати усякы истории о старинѣ, якы по вечерах, за погарчиком вина приказовали дѣдовы гости – родакы, цимборы. Серед них выдѣлял ся дѣдов давный цимбора бебехач Барник, славный ѣстолюбець. За него приказовали, ож раз заложил ся, ож изъѣст вѣко вареных крумпель – тай изъѣл за вечер, лиш пак мало го млоило. Та сесь Барник дуже честовал мого дѣда за велику силу, щедрость и смѣлость, и охотно росказовал о пригодах их бетярского легѣнства у якых, звычайно, дѣдо усе был герой.
Хоть бабка и недолюблевала сего говорливого бебехача и нероба, айбо мусѣла го терпѣти, бо дѣдо му покровительствовал. Так то Барник усе мог розрахововати на еден-два погары вина, коли забреде, бывало, до дѣда зимушным вечером у теплу хыжу, сяде собѣ на ладѣ пиля стола, над котрым млаво свѣтит нафтова лампа.
Докы дѣдо обходил ся по газдовству, а бабка рихтовала коло шпора, он, маючи благодарного слухателя – мене, приказовал, потягуючи из погарчика, за файны стары часы, за пригоды из своим цимбором, силаком и бетяром Иваном Гуляничом – моим дѣдом, цимборством из якым он явно ся гордил.
–Твердо дужый чоловѣк был твой дѣдо. Такого пласта, же ледвы сьме двое за два раз годны были выверечи на воз – сам махне, ги нич...
Годен был узяти на плечи читавый мѣшище пѣклеваной мукы – такый, аж му спод землю черкал, та легко, из пипов у ротѣ вынести на под.
Тямлю, раз выйшли сьме из корчмы а сперед нами – два пѣряникы, молоды, читавы фатеве. Не полюбило им ся, ож голосно спѣваеме. Еден подошол та луснул ня у пысок. Иван так ним дрылил, же тот фырк, лиш го плот изопер! А другый ся ухопил за саблю. Товды, знаеш, жандармы-пѣряникы носили сабли... Айбо не устигл ю вытягнути – дѣдо ти подскочил, ухопил го еднов руков за чобот, а другов за ошиник, поднял го та як умачат ним у чиненик! – лиш му амуниция дзенькнула, нараз утих... Пак есьме ся три дны у хащи прятали, бо глядали нас...
Он назад потягл из погарчика и, видячи, ож предуже ми ся сесе любит, продовжал:
–А раз, – уже ти дѣдо женатый был, узял Юлчу Нейметку, файна дѣвка была...– май потихы додал, зѣркаючи на бабку, – на Роздво тото было. Сидиме мы из дѣдом ти туй, пиля сего стола, попиваеме (ипное вино у него было и тогды), и раз лиш чуеме извонка крикы, лайка. Выйшли мы на улицю, никаеме, а пиля Дубровкы – третя хыжа одси – серед улици стоит воз, запряженый худов кобылков. Задный тенгель ся изломил, зад воза – у калови, а на возѣ читавый орѣховый кымак, ищи сырый. Везли го до Севлюша на мебельну фабрику, продавати. Дали бы за него файны гроши, бо довгый, ровный, товстый кымачище был. Газда из сыном суетят ся коло воза, сважают ся, лают – не знают, што чинити. А из челяди, што ся зобрала около, розумакы еден перед другым давали дурны порады. Едны радили укрѣпити тенгель, привязати кымака, обы ся не ссунул, та помалы ити дале... А другы казали, ож ото не мож, бо зад воза у калови, тай Севлюш далеко, – не дойдут. Волѣют перекласти кымак на другый, позыченый воз. Айбо тото бы глядати, та й кто позычит воз под такый кымачище!... Порады ся сыпали, крикы, лайка, сважаня...
Дѣдо ти стоял по сторонѣ, мовчал, лиш ся посмѣшковал из пипов у ротѣ. А пак каже:
–Та што вы двое легѣнев из таков ся трѣсков бавите?! Тадь берѣт на плечи та несѣт!
Челядь ся зареготала из такой фиглѣ.
–Ой так, хотѣл бы я видѣти того кто сесе возьме на плечи! – каже газда. – Тадь ледвы сьме го четверо на воз выпекали!
Та ци мой буде, аж го донесу до лѣсы ми? – не лишал ся Иван.
–Йди собѣ чоловѣче дорогов – каже газда, – не нервозь ня, видиш, ож у бѣдѣ сьме!
Айбо он не знал Ивана. Тот, аж собѣ штось у голову возьме – мусит учинити!
Дѣдо ти подошол до газды, поклал му руку на плече та каже:
–Я не фиглюю. Звѣдаю тя – ци мой буде кымак, аж го возьму на плече сам?
Тот промокл слину.
–Та понесеш домов? – недовѣрливо зазвѣдал.
–Айно, так.
–Най несе, дай му най попровбалуе! – закричала челядь.
Газда подумал мало, пообникал сухенького дѣда ти та каже:
–Но, най буде. Айбо як ся урвеш – так ти треба, я за тя не одвѣчаю!
Челядь застыла, коли Иван подошол до воза. Вытяг из рота пипу, завадил на гомбу уйоша, ухватил нижный конець кымака, изволочил го из воза аж до земли. Пак упер ся еднов ногов у воз, одтягнул верхный конець и поклал кымак шторцом – стоячкы. Потому подсѣл под него, ухопил за середину и помалы обалил го на плече. Коли устал из ним – челядь затихла – не вѣровала очам своим... Читавый кымачище – сырый орѣх, и на око страшна вага – погойдал ся горѣ-долов на плечи и стал. Газда из сыном подскочили и из страхом слѣдили за каждым рухом Ивана. Бояли ся уже не за орѣх, ож пойдут домов ни з чим, а за Ивана, што под такым терьхом мусѣл бы ся урвати. И я змок был из страху за цимбору, онь у ротѣ ми пересохло!
Коли ся кымак выровнал на плечи, дѣдо ти ся рушил. Раз вышол из кала на край улици, де было май сухо. Потому помалы, крок за кроком рушил ся домов. Газда из сыном на повизогнутых ногах ишли перед дѣдом задом наперед. Здрѣли му у лице, чекали, ож коли ся урве, упаде. За ним ишла челядь у тишинѣ, ги на похоронах, майже онѣмѣла. Коли до дѣдовой лѣсы остало ся ищи десь десять кроков, дѣдо стал.
–Та ци мой кымак? – перерываючим ся голосом зазвѣдал.
–Твой, твой, лиш клади го долов уже, бо урвеш ся! – крикнул перепуженый газда, не выдержали му нервы.
Айбо дѣдо пошол дале. Дошол до лѣсы и звергл из плеча над лѣсов кымак у двор. Тот из громом покачулял ся долов двором и стал пуд пойтов.
Дѣдо спокойно зашол у двор, а газда из сыном из роскрытыми ротами стояли пиля лѣсы, под регот челяди.
–Иване, ты!– крикнула бабка из торнаца, – што ся там стало, што йсе за кымак?
–Принесл ем ти подарунок на Роздво! – весело одповѣл дѣдо.
Жерело: Országos Ruszin Hírlap, 2000, 1.sz., 6.old.