Повѣсть повѣстей

В яри року 2014 в Ужгородѣ славили 110 роков вѣчного покою Ивана Силвая, котрый под псевдо­нимом Уриил Ме­те­ор был майплод­нѣйшым по­дкар­пато­русин­скым писателем XIX. столѣтя. В рамках той слав­ности была презенто­вана обсяж­на книжка (432 стор.) выбра­ных творов писателя, котру пере­вы­дала властным кош­том често­ва­тель­ка и под­по­ро­ва­телька Наталия Гаттас. Тот репринт зробеный факси­миле з пря­шов­ского вы­даня ком­мунис­тичной добы (1957), коли Русины в Укра­инѣ уже не смѣли ест­во­вати, айбо за грани­цями той «страны, где так вольно дышит человек» Русинам еще было дозво­лено дыхати. Правда уже и в пря­шов­ское выданя держава вмѣ­шала ся и дикто­вала якым языком и на якы темы Русинам дозволено, а як и што не дозво­лено писати. Не чудо, бо автор был свя­щен­ник, што в тогдаш­ной прак­тицѣ до­про­вожо­вало ся епи­те­тами «мрако­бѣс», ре­акци­онер» и т.п. И мали правду, Силь­вай преци был по днеш­ной клас­сифи­кации «нарко­дилер», бо он ширил межи народом «опиум». А як то майс­терно робил и маско­вал, мо­жете видѣти з пониз­шого повѣ­дан­ка, котрое, з поданой причины, не смѣло тра­фити до пря­шов­ского вы­да­ня. 

Чим видиш повѣсть, милый читатель, знаеш наперед, же извѣстный юно­ша залюбит ся до извѣстной дѣвкы, они, милы, по согласию и благословению ро­ди­телей одпразднуют свадьбу, обвѣнчают ся в церкви Божией, а потом жити будут щастливо, покля им сужено жити. Так жили и их родители, и так будут жити и их потомкы из рода в род. Правда, в животѣ все так вызират щастя, як то пре­крас­но знают написати писатели; даколи ледва стигнут розыйти ся гости послѣ свадебной гостины, а в сердцѣ нововѣнчанных, вмѣсто любви, ни за что, ни про что поселит ся така неприязень и ворожня, же болше и медом не мож их ни злю­бити, ни зворожити. Такое состояня называют писателѣ трагедиев; а даколи все дѣло кончит ся забивством, и такый конець писателѣ называют драмов. Прав­да же, всякое зло выходит од бѣса, завистника чоловѣческого щастя, так то веде ся и днесь. Слышиш, и вороны о едном и том же дѣлѣ кра­чут, и воробли о том едном чирибкают: без родителей не было бы дѣтей, а без дѣтей не было бы по­томков, свѣт на том зачал ся и на том раз и кончит ся. Гром и буря! Чим ви­диш повѣсть, плюнь, шкода за труд и прочитати.

А кедь шкода за труд прочитати, начто и писати? Серед такого рос­по­ло­женя у мене блискнула така мысль в умѣ, – ей! еднакож было бы любопытно до­знати ся: кто был родоначалником первой повѣсти, од кого через всѣ вѣкы про­должают ся неисчислимы в великом свѣтѣ всѣ прочы повѣсти аж до ны­нѣш­ного дня? Легко подумати, но нелегко добрати ся ку жерелу.

Адам – не Адам; Ева – не Ева; то извѣстно, же Адама Создатель со­тво­рил из земли, а Еву из его ребра; а перед нима не было никого, не было. О дѣ­тях их также не написано повѣсти в священном писании.

Не маючи покоя, за рядом за три дни гледал я в давных писаниях, пере­лис­товал книгы многоученых людей и, наконець, мой труд увѣнчал ся успѣхом, я пришол на правое жерело. То была книга ученого Англичана, историчный лек­сикон Бругтона. Из него вычитал я, же наша праматѣрь Ева два раз родила двойчат, именно: Каин родил ся въедно з едноутробнов своев сестров, котра на­зы­вала ся Азруна; а Авель родил ся з едноутробнов своев сестров Оваинов. Дѣ­ти росли, подростали, и пришло раз время: братя подросли на паробков, а сест­ры на дѣвиць, и родители их, наш всеродный Адам и праматѣрь Ева подумали о том, обы возрослых дѣтей своих злучити тайнов брака. Пра­ро­ди­те­лѣ нашы по­рѣ­шили так, же Каин мусит взяти за жену едноутробну сестру Авеля Оваину, а Авелю была назначена в жены едноутробна сестра Каина – Аз­руна. Но горе! Оваину не любил ани еден из братов, а любили обое са­му Азруну. А пра­ро­ди­телѣ твердо стояли на своем рѣшеню, одпраздновали сва­дь­бу и болше не бы­ло что сопротивляти ся. Од того дня Каин стал ходити хму­равый, сам не свой, чис­то звѣрь, и позирал на брата косым ворожым оком. Раз видѣло ся, же он при­мирил ся з братом и стал односити ся к нему любезно. А то было лем претваряня! Подпаровал он удобный случай, вывел бра­та в поле и там забил.

Уж я, правдаж, не могу знати, одкы достал ученый Англичан такы лю­бо­пыт­ны вѣданя о первой потрясаючой повѣсти рода чоловѣческого? Из жи­дов­ско­го ли талмуда? Из давных ли письмен египетскых пирамид? Или из ин­дий­скых, или халдейскых передань? Доста того, же мене самого че­рез­мѣр­но заняло дѣло, и я предположил собѣ подля сего жерела написати перву по­вѣсть всѣх повѣстей и сообщити оную и вам, милы читатели.

Кой раз трафил ем на правое жерело, обдумал я цѣлый ток повѣсти и, наполненый сердечным насоложенем, я в нетерплячцѣ дожидал ся ночи. Вы желаете, извѣстно, дознати ся: чому дожидал ся я ночи? Такой и повѣм вам при­чину. Для того, обы выложити что бы ни было на письмѣ, требуе ся тишина, обы чоловѣк, свободен од житейскых сует, мог яти ся з полным духом за дѣло, и обы никто не перерывал ток его мыслей и не препинал в важном занятю. Зато у мене здавна есть такый обычай, же передчим ложити бы ся в постель, по­пе­ред­но приготовлю собѣ папѣрь и клайбас – церузу – и, коли всѣ упокоят ся в до­мѣ и на улици, тогды уже иму ся писати. А я знаю файненько писати зо за­жму­рен­ныма очима, – так, наслѣпо и в потемку.

Так и было. З наставшов тишинов я нашол тихенько приготовленный на­пе­ред папѣрь и церузу и стал писати до самого куропѣния. Все переходило пе­ред моим духом: что славны паробци были Каин и Авель! Что невиданны кра­савици Оваина и Азруна! (То были, видав, русскы дѣвчата, лем Англичан не знал написати як слѣдуе их имена: Обаяна и Озарена. Дале, як приготовляли ся нашы прародителѣ на одправляня свадьбы? Якы были уборы невѣст? Якы же­ни­хов? Як обвѣнчали их? Что на свадьбѣ ѣли и пили? – едным словом, всѣ про­чы обстоятельства.

Но, что вы собѣ думаете? Ход свѣта в тых часах не такый был, як днесь. На­шы прародителѣ не знали еще ничого о житейскых суетах, ни о шолковой оде­жи, а ходили собѣ мирно и самодовольно в кожаной. В таком убранствѣ были и красны невѣсты, а они в том убранствѣ были плѣнителны, готово двѣ царицѣ, а их женихы – готово два царѣ. Кто красен, красен як его Бог создал, а безобразный не стане ся красшый, хоть бы положил собѣ на голову рогы. Як они ся гостили? Извѣстно, же паленку и вино не пили, бо еще тогды не было Жидов на сем прекрасном свѣтѣ; пѣнязи не вытрачали ся на пустое, бо ж и о пѣня­зях не было еще вѣсти. А то, что предписуют нынѣшны законы, обы имѣти про­пу­щеня од воинской повинности, или обы переже в дождѣ, в болотѣ, в ме­те­ли­цѣ, в трѣскучых морозах идти ку пану новтарошу, чорт бы му был! – о такых притчах не было и рѣчи. Перед такыма ужасами братя, извѣстно, утѣкали бы до Америкы, но, на их щастя, в тых часах и Америка зоставала еще не одкрытов.

В то благословенное время наш всеродный Адам был отцем, царем и пер­во­священником. Розумѣете, что такое отець? А то был отець над отцями. Ему, як царю, никто не предписовал ниякы законы. А як первосвященник – он по­чтен­нѣйшым был, обы вѣрно повѣсти, хоть од котрого бы то ни было самого важ­нѣйшого протоигумена, или даже од владыкы, или хоть уж од самого Рим­ско­го Первосвященника, зато бо од него достал в наслѣдие чин пер­во­свя­щен­ни­ка сам Мелхиседек.

Такым трѣбом, поблагословил всеродный Адам обѣ пары, праматѣрь Ева изготовила обѣд из тучных баранов, може быти, новобрачны во веселости духа плясали собѣ немного, птици щебетали, а там згорѣ, з неба, призирали ся ан­гел­скы чины, присмотрѣвал ся и молимый Создатель и родительскы благословил свои создания. З высокости даровано всему родинному кругу щастя, не до­ста­ва­ло иншое – лем уживати щастя, жити мирно, благодарити Бога и бла­говати.

Га!… Так бы и быти. Но чоловѣк сам враг свому щастю, безумное, лу­ка­вое, неблагодарное создание. Через утрату Озаренной сердце Каина стало ся ис­тым ядом, в котром поселили ся всѣ супостаты, и в едном его лукавом за­мыс­лѣ соединила ся вся злоба сердца чоловѣческого, всѣ грѣхы, завершившы ся бра­то­забивством. Еден день повѣдат он насамѣ брату:

— Мене не любят, ни родителѣ, ни сестры и, горе менѣ,  не любит мене и Бог!…

— Не говори сопротив Бога, Он любит нас и я люблю тебе.

— Не лжи, милый Авель! Ты взял собѣ за жену Зореньку, котру я стра­ст­но люблю…

— Не я сам взял собѣ Зореньку за жену, но се дали менѣ родителѣ…

— Кедь ты поистинѣ любиш мене, милый Авель, выйдѣм нынѣ в поле, вознесѣм оба жертву Богу. И слыши, кедь дым од твоей жертвы буде восходити ку небу, да буде воля Божия, Зоря да буде твоя. Най рѣшит сам Бог межи на­ми…

Авель согласил ся. О, на свою погыбель! Каин того лем и желал.

Подпалили они оба огнѣ на своих жертвенниках и, смотри лем, од Аве­ле­вой жертвы дым возносил ся горѣ, а од Каиновой розстелял ся по земли. При ви­дѣ дыма заплыли у него очи кровлев, напал на невинного брата и забил го.

Налягла темна туча над фамилиов Адама, и много проливало ся слез. Удар всѣх болше поразил овдовѣлу передчасно Озарену, она всѣх болше имѣла при­­чину горько оплаковати свою нещастливу доленьку. Рыдала она, без­пре­рыв­но выдаючи йойкы роспаку:

— О, я нещастна! Нѣт болше мого любезного мужа, не услышу болше его солодкый голос, не буде он мене так называти: Зоря, Зоренька, Зориця…

У Обаяной, ци як ю родители называли – у Байкы просто сердце замкло ся, ачей навсе, про потупу ей красоты, же ю никто не любит на свѣтѣ.

Не мож представити в полнотѣ огорченя всеродного Адама, не мож вы­ра­зи­ти материнское горе, скорбь и смуток, коли Ева над забитым любым сыном ламала собѣ рукы и в рыданях воскликала:

— О ты, Кыян, кыем забил ты брата свого…

Адам также повтарял:

— Окаяне, ты забил…

Видно, в тых часах еще не было другого языка, кромѣ русского. Зато и до­нынѣ так называт ся Каин или Кыян, же он окаянный забил кыем брата свого. А Абел так называт ся од того, же го брат забил.

И Создатель повѣл грозно згорѣ:

— Окаяне, ты забил…

То само повторила и повтарят донынѣ вся вселена.

Говорит ся, же еще и на тверди небесной есть знамение в память сего ужас­ного братозабивства. Коли настане полня мѣсяця, на образѣ мѣсяця видны из­вѣстны пятна, о котрых у народа есть така повѣрка, же там зображено, як за­би­ват Каин Авеля. А то истинна правда, же через жен не еден раз вели ся по­един­кы и кровопролитны войны и надаремно погыбали цѣлы племена. Так то иде что день, многое множество земнородных иде у Каиновы слѣды! Перва по­вѣсть повтарят ся до безконечности.

* * *

Згодно з моим предположенем, коли я окончил нынѣшну повѣсть, было уже поза полноч, так и послышал ся близь и в далечинѣ в селѣ голос когутов. И я уже спокойно и самодовольно росположил ся ку сну, з тым преднасоложенем, же з настанем розсвѣтаня прочитаю все написанное в ночи наслѣпо. Во снѣ являли ся моей збуженной представѣ ужасны образы: як подни­мал свой кый на брата окаянный преступник, як забил го, як струяла из раны не­винна кровь – да­же на полнѣ мѣсяця живы образы заговорили чоловѣческым голосом. Я еще раз пережил всѣ тоты ужасы.

Межи тым и россвѣло. При первых лучах сонця я збудил ся од сна, и пер­ва моя мысль была посмотрѣти все то, что написал я вночи. Добры люде! По­хоп­те мое здивеня: приготовенный для письма папѣрь был чистый, без пи­сь­ма, я писал через цѣлу ноч зломенов церузов.

Не быти ученого Англичана Бругтона, я, бизовно, впал бы в сомнѣв: пра­в­да ли се вшитко? Или нѣт?

Жерело: Мѣсяцословъ на 1903 годъ, изд. Уніо въ Унгварѣ.

https://www.ruwega.com/news/silvaj-ivan%3a-sobran%d1%96e-sochinen%d1%96j-/