Р.:Тамъ хорошо, гдѣ насъ нѣтъ
В року 1919 Подкарпатска Русь вошла до Чехословакии як формално автономна земля. Чехы, вшак, не барз понагляли ся сповнити свои повинности перед Русинами, слѣдуючы з межинародных повоенных установень. В’едно з тым не нашли лѣпшого способа на вытѣсненя довоенной мадярской администрации, як максимално заповнити штатны посады Чехами, а тыж русскыма и украинскыма емигрантами.В тых роках зачали выдавати и емигрантску пресу, в котрой мѣстны авторы тыж достали голос, но быв тот голос дуже слабый и безпомочный, понеже мѣстны писателѣ не знали рядно ани русскый, ани украинскый язык. З другого боку емигранты не знали тутешный народ, его живот, менталитет, и их творчость замыкала ся в своем окремом екзиловом свѣтѣ, лем в рѣдкых случаях звязаном даякыма тоненькыма ниточками з Подкарпатсков Русьов. Гумореска, котру подаеме представлят такый случай, належит она едному тогдышному русскому емигранту, скрытому за псевдонимом Р. Подаеме без жадных змѣн.
Шнельцугъ мчится отъ Варшавы къ Львову. Въ купе душно, накурено. Пять пассажировъ, – я шестой. Разговорь идётъ по русски.
— Не знаете-ли, — обращается ко мнѣ сидящій напротивъ молодой человѣкъ въ очкахъ, – попаду-ли я къ 6 часамъ утра въ Лавочное?
— Пожалуй, часовъ въ восемь утра, — отвѣчаю я.
— Въ восемь поздно! — волнуется молодой человѣкъ. Въ 6 часовь кончается срокъ моей транзитной визы въ Польшѣ.
— А чтобъ этимъ ляхамъ пусто было, — отзывается мой сосѣдъ, — у меня такая-же исторія, да еще на два дня задержали въ Варшавѣ; на кого-то, знаете-ли, похожъ я; вы, говорятъ, не Ивановъ, а Автомобиль, разыскиваемый полиціей; никогда, говорю имъ, автомобилемъ не былъ, никогда, говорю имъ, на автомобилѣ не ѣздилъ; куда тамъ! надѣли ручные кандалы и айда въ тюрьму; два дня доказывалъ имъ, что я не автомобиль, наконецъ выпустили съ визой до завтрашняго утра. Изверги окаянные!
— Вотъ не поспѣемъ къ шести часамъ кь чешской границѣ, опять арестъ. И не посмотрятъ на то, что другого поѣзда нѣтъ. Скорѣе бы въ Чехію; нигдѣ нѣтъ такого теплаго отношенія къ нашему брату эмигранту какъ въ Чехіи.
— Да, — протянулъ мрачно сидѣвшій въ углу пассажиръ. — Погодите, дойдетъ перепроизводство эмигрантовъ до того, что и тамъ «разъяснятъ» нашего брата. Всѣ весело смѣются при словѣ «перепроизводство».
— Но вотъ, говорятъ, въ Ригѣ прекрасное отношеніе къ русскимъ, — заявляетъ молодой человѣкъ въ очкахъ.
— Послѣдній срокъ 20 августа, — произноситъ мрачный господинъ.
— Какой срокъ?
— Послѣдній срокъ, къ которому всѣ русскіе эмигранты обязаны покинуть предѣлы Латвіи, назначенъ на 20 августа.
— Вотъ такъ прекрасное отношеніе!
— Да, — протянулъ мрачный господинъ. — Слухи о «прекрасномъ отношеніи» заставили меня побывать и въ Англіи, и во Франціи, и въ Бельгіи, и въ Латвіи и въ Рѣчи Посполитой. Чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. Теперь хоть къ чорту на рога!
— Въ Испаніи говорятъ, живется русскому сносно, да визы никакъ получить нельзя!
Долго еще бесѣдовали мои спутники на ту-же тему, много разъ бесѣду прерывая гомерическимъ хохотомъ, и я подумалъ, что прототипъ нашего бѣженства безсмертный Агасферъ былъ бы счастливѣе, если бы обладалъ хотя-бы долей нашего юмора.
Поѣздъ остановился. Станція Львовъ. Выхожу выпить кофе. Неподалеку оть меня русскій разговоръ. Молодой человѣкъ что-то страшно доказываетъ пожилому господину сенаторскаго типа.
— Вы знаете, гдѣ русскому бѣженцу живется вполнѣ по человѣчески? И, не дожидаясь отвѣта, молодой человѣкь страстно восклицаетъ:
— Въ Абиссиніи!
Р.
Жерело: Карпатскій Край, 1924, ч.10, ст. 28.
https://rusyns-library.org