Язык и словесность
В истории литературы подкарпатскых Русинов примѣр новинкы «Свѣт» есть классичным примѣром скрахованой пробы приучити Русинов ку литературному языку великорусскому. Доживши фиаско, редакция зачала в «Новом Свѣтѣ» обертати ся вецей ку народному языкови, але недоста, и резултат был тот истый, наконець зостал жити лем додаток «Листок», за котрый история рече, же выдавал ся народным языком. З Листка подаеме статью Анатолия Кралицкого, котра е на тоту тему, а по ней еще дакус собѣ пороздумуеме.
В нашой старинной литературѣ вмѣсто слова «народ» употребливое было слово «язык», циже народ и язык значили тото самое. Одты в богослужебных книгах ся спѣват: С нами Бог, разумѣйте языцы (народы) и пр. И наистѣ, значеня сих слов тѣсно вяже их межи собов. Всѣ люде, од природы говорячы едным языком, составляют еден народ, як всѣ, обдарены даром слова, составляют еден род чоловѣческый. Без дара слова чоловѣк не был бы чоловѣком.
Главное в чоловѣцѣ составляе то, что он есть существо мыслячое: а мыслити без слов не мож. Мы говориме не лем тогды, коли слова нашы звучат, обертаны к другому лицю: мы внутренно говориме и тогды, коли думаеме в собѣ, про самых себе. — Кажда мысль есть уже неизбѣжно и совокупность слов; но еднак говорити в полном смыслѣ сего слова значит — сообщати слова, т.е. мысли другому.
Но люде жиючи в розличных сторонах, климах, а про то и достаючи особенны зажиткы, стали выражати мысль свою, говорити розлично, в каждой сторонѣ по своему. Тот особый способ вязаня слов составил их язык.
В языцѣ выразила ся вся особенность мысли народа, все, что стало его одличати од людей других мѣстностей, здѣлало его як бы особым лицем — народом.
ІІока народ сохраняе свой язык, он еще продолжае жити своев индивидуалнов жизнью, хотя бы его покорил другый народ; но кедь народу-побѣдителю удаст ся одучити его от хоснованя народного его языка, он должен буде окончателно умерти як народ. Народ и язык нероздѣлны. (J. Grimm Deutsche Sprache, I. B.)
Нѣт народа без особенного языка, но суть народы, не имѣючы историю, циже народы неисторичны.
Народ, имѣючый историю, народ историчный, имѣе не лем язык, но знае здѣлати из него высокое употребление, котрое производит сперва словесность, а по тому и литературу.
Чим высше стоит народ в истории чоловѣчества, тым виднѣйша и его литература. И наоборот: коли литература народа еще бѣдна, то он мало еще здѣлал для истории.
Но что же такое она, тота велика сила — литература ?
Мысль чоловѣческа знае подняти ся высше: она робит не лем над тым, из чого вытѣгат ся материалный хосен, обы знати здѣлати практичну употребу из предмета, но и к тому, обы просто познати его, як он есть, и чому в нем то и другое так, а не иншак. Уже у дѣтвака, ледва зачнут розкрывати ся его умственны способности, пытливость являт ся на каждом кроку вопросом: начто се? что се? и чом се? И в сем пытливом вопросѣ дѣтяти уже провкаже ся жажда знания — ради самого знания, без всякой далшой цѣли.
Насправдѣ текст был подагде оправеный. Оригинал слѣдуе дале.
Въ нашей старинной литературѣ вмѣсто слова «народъ» употребительно было слово «языкъ», т. е. народъ и языкъ значили одно и то-же. Оттуду въ богослужебныхъ книгахъ поется: Съ нами Богъ, разумѣйте языцы (народы языч.) и пр. И дѣйствительно, значеніе этихъ словъ тѣсно связываетъ ихъ между собою. Всѣ люди, отъ природы говорящіе однимъ языкомъ, составляютъ одинъ народъ, какъ всѣ, одаренные даромъ слова, составляютъ одинъ родъ человѣческій. Безъ дара слова человѣкъ не былъ бы человѣкомъ.
Главное въ человѣкѣ составляетъ то, что онъ есть существо мыслящее: а мыслити безъ словъ не можно. Мы говоримъ не только тогда, когда слова наши звучатъ, обращаемыя къ другому лицу: мы внутренно говоримъ и тогда, когда думаемъ въ себѣ, про самихъ себя. — Каждая мысль есть уже неизбѣжно и сочетаніе словъ; но однако говорити въ полномъ смыслѣ этого слова значитъ — сообщати слова, т. е. мысли другому.
Но люди живя въ различныхъ странахъ, климатахъ, а потому и испытывая особыя впечатлѣнія, стали выражати мысль свою, говорити, различно въ каждой странѣ по своему. Тотъ особый способъ сочетанія словъ составилъ его языкъ.
Въ языкѣ выразилась вся особенность мысли народа, все что стало его отличати отъ людей другихъ мѣстностей, сдѣлало его какъ бы особымъ лицомъ — народомъ.
ІІока народъ сохраняетъ свой языкъ, онъ еще продолжаетъ жити своею индивидуальною жизнью, хотя бы его покорилъ другій народъ; но если народу-побѣдителю удастся отъучити его отъ употребленія народного его языка, онъ долженъ будетъ окончательно умерти какъ народъ. Народъ и языкъ нераздѣльны. (J. Grimm Deutsche Sprache, I. B.)
Нѣтъ народа безъ особаго языка, но есть народы, неимѣющіе исторіи, или народы неисторическіе.
Народъ имѣющій исторію, народъ историческій, имѣетъ не только языкъ, но умѣетъ сдѣлати изъ него высокое употребленіе, которое производитъ сперва словесность, а потомъ и литературу.
Чѣмъ выше стоитъ народъ въ исторіи человѣчества, тѣмъ замѣчательнѣе и его литература. И наоборотъ: если литература народа еще бѣдна, то онъ мало еще сдѣлалъ для исторіи.
Но что же такое она, эта великая сила — литература ?
Мысль человѣческая умѣетъ поднятися выше: она работаетъ не только надъ тѣмъ, изъ чего извлекается матеріальная польза, чтобы умѣти сдѣлати практическое употребленіе изъ предмета, но и къ тому, чтобы просто узнати его, какъ онъ есть, и почему въ немъ то и другое такъ, а не иначе. Уже у ребенка едва начинаютъ разкрыватися его умственныя способности, пытливость является на каждомъ шагу вопросомъ: для чего это? что это? и отчего это? И въ этомъ пытливомъ вопросѣ дитяти уже сказывается жажда знанія — ради самаго знанія, безъ всякой дальнѣйшей цѣли.
Листокь 1888. Стр. 289.
Жерело: Христоматїя церковно-славянскихъ и угро-русскихъ литературныхъ памятниковъ съ прибавленїемъ угро-русскихъ народныхъ сказокъ на подлинныхъ нарѣчїяхъ.
Составилъ Евменїй Сабовъ. Издалъ Книгопечатный фондъ епархїи Мукачевской.
Книгопечатня «Келетъ» Варѳоломея Їегера. Въ Унгварѣ.1893. Сс. 119–121.
Як видко, вымѣнены великорусскы слова, якы у нас не хоснуют ся, на нашы, мѣстны: как -> як, когда -> коли, только -> лем, можно -> мож, это -> се, сесе, поет -> спѣват, если ->кедь, и дакотры другы, але при тому уважали сьме, жебы то были слова, широко хоснованы во векшой части русинского ареала. Така вымѣна не есть грѣх против автора, бо, як видиме з истории, тов дорогов ишли постоянно и нашы предкы, а мы теперь стигли од них далше и жадаме лѣпшого приближеня до народного языка. И треба нам все мати у мерьку, же основов русинского языка не есть язык великорусскый, але церковнославянскый, а се не то самое. Не случайно Лучкай уже в року 1830 выдал грамматику, в котрой детално розберат русинскый язык и его одхыленя од основы, з котрой он ся вывинул. И великорусскый язык вывинул ся зо церковнославянского, але оба ся розвивали в иншых условиях и тым ся объяснят, же теперь сут нееднакы не лем во словной засобѣ. Русинскый язык во векшой мѣрѣ задержал архаичны елементы зо своей основы, а Русины правом суть на то горды, а твердо стоят на том, же их язык есть тым падом давнѣйшый и заслужит собѣ якнайвекшой обраны перед тыма, что бы го рады зотерли и вымѣнили на «сучасний», «державний», ци не знати якый «розвитый» «золотый» язык або «регионалный фонетичный вариант». Русины суть записаны до истории як gens fidelissima, а то достават свой выраз и в дотычности языка: есьме найвѣрнѣйшый народ межи наслѣдниками Кирилла и Мефтодия, котры были первыма кодификаторами нашого языка. Зато маме преферовати задержаны у нас давны морфологичны, фонетичны, синтаксичны формы.
Вшелияк, не каждое слово, хоть бы и находило ся в церковнославянском языку автоматично перейде до русинского, бо за многы вѣкы розвой языка продиктовал свои законы. Берьме примѣром «сочетаніе словъ». «Сочетатися» изведено од слова «чета», по русинскы: пара. В «Полномъ церковно-славянскомъ словарѣ» священника магистра Григория Дьяченка находиме:
Сочетаватися Христу = вступать въ завѣтъ или духовный союзъ со Христомъ. Чинъ крещенїя. (стор.647);
Чета – (древ.слав., иллир. и чешск.) =толпа; санскр. chata – толпа (Микуцкій); пара. (стор.818)
Емил Кубек подават церковнославянское «сочетати, сочетавати; -ся, -четанїе, -четанъ» з поясненем «связати, совокупити, соединити, въ супружество, въ малженство вступити» (стор.279), а «чета» вообще не подават.
Як видиме, уже у Дьяченка «чета» у южных и западных славян (так то и у Русинов) означат дачто иншое, а в днешном часѣ: группа вояков, – а тоже и их команданта там называют «четарь» (поз. словникы Бокшая – Ревая, Матея – Волошиновича). Ани Дьяченко, ани етимологисты теперѣшного великорусского языка не знают обяснити, одкы появило ся нынѣшное значеня «онъ мнѣ не чета» = «он ми не пара», а то значеня есть лем во великорусском языку! Зато «сочетаніе словъ» по русинскы называеме «совокупленя слов», «вязаня слов», або даяк подобно.
Розумѣе ся, чоловѣк, пишучи по русинскы, не буде каждый раз пущати ся до такых подробных розборов. Але на то днесь уже суть словникы. Вѣдь в часѣ, коли Кралицькый писал свою статью, того не было, и пановала думка, же Русинам ани не треба розвивати свой властный язык, а лем освоити во всѣх цивилных сферах великорусскый, а Ласлов Чопей, котрый ся первый покусил оспорити тоту думку был названый од Александра Павловича осквернителем русского языка.