А што, кедь нам теперь, як одгук, вертают тодгышны людскы крикы

Мости то людзе – гутори ми якиш милозвучни
женски глас на радио-габох...

Пред дацо вецей як дзешец роками,

кед з бомбами мержнї поваляни праве таки мости цо

водзели на шицки боки швета

цо длуго и сцерпезлїво будовани,

на истих тих радио-габох и фреквенцийох плївала

одиозна пена у огромних количествох

и теди ше о тей вичней метафори моста и мостох

випатра нїяк нє роздумовало,

а найменєй на таки способ.

Нїкому теди нє були потребни други побрежя...

А цо кед ше нам тераз як одгук врацаю тедишнї
крики шицких людзох цо их вецей нєт,

цо зме их теди нє чули або нє сцели чуц,

та лєм думаме, тераз, же тоти крики нашо и пре наш

боль?

Як кед би ми цали сон бул Титаник.
Цошка драгоцине сцискала сом моцно и
притульовала гу целу

же би шицко ведно зо мну пошло под воду,
кед уж хвилька така, у тим сну.

Нє дотикала ме вообще хаотичносц и панїка около, у тим сну...

Так як цо ме вше менєй дацо знємирює и кед будна
и дньова...

Мосты то люде – нагварят ми якыйсь милозвучный
женскый голос по радиоволнах...

А кус вецей як десять рокы скорше,

як бомбами злобы розбили правѣ такы мосты, што

вели на вшыткы бокы свѣта,

што довго и терпезливо ся будовали,

на исто тых радиоволнах и фреквенциях плыла

одиозна пѣна в огромных колькостях,

и тогды ся о той вѣчной метафорѣ моста и мостов,

видит ся, никто не думал,

а найменше у такый способ.

Никому тогды не были потребны другы побережа...

Што, кедь нам теперь, як одгук, вертают тогдышны
крикы вшыткых людей, котрых вецей нѣт,

што сьме их тогды не чули або не хотѣли чути,

та лем гадаме теперь, же тоты крикы нашы и од нашого болю?

Якбы ми цѣлый сон был Титаник.
Штось драгоцѣнне истискала-м моцно и
притуляла ку тѣлу,

жебы вшытко въедно зо мнов пошло под воду,
кедь уж хвилька така, у том снѣ.

Не дотыкала мня вообще хаотичность и паника довкола, у том снѣ...

Так як мня все менше дашто вырушат и наявѣ
и денно...

Жерело: Русин 3/2011. 21.

Врациц ше до празней хижи,

нука ...

Ноц прешла мирно. Рано ше прихтало за диждж.
Штварток нєшка, Вельки штварток, треци тидзень як нє идзем робиц...
Як и векшина других.

Воздух мирни, бул би аж совершено нєрухоми лєм кед би птички нє лєцели
зоз конарох на телефонски дроти, або вшадзи дзе ше им лєм сце!
Добре им, можу кадзи сцу!

А я ше можем лєм врациц до празней хижи, нука.
Алє хижа можебуц анї нє празна, остал у нєй сон.

Любела бим кед би ше дзепоєдни сни предлужели у тей хижи.
На поладнє, пополадню, звечара, вноци...

Теди кед ше нє зяви авион над городом.

У тим сну город нє будзе знїщени, мости над рику буду цали.

И я будзем цала.

И шицки будземе змирени, запатрени до хмарох лєм пре ярнї диждж.
Нїч инше.

У тим сну шицки будземе жиц без страху.

Лєм у тим сну и нїґдзе вецей на тей жеми.

Вернути до пустой хыжы, вднука ...

Ноч мирно минула. Рано ся зберат на дождь.
Днеська четверь, Великый Четверьток, третый тыждень, як не йду робити...
Як и векшина другых.

Воздух мирный, был бы и совершенно нерухомый, кебы птички не лѣтали
из конари на телефонны друты або всягды, де ся им лем хоче!
Добрѣ им, можут, де хочут!

А я ся можу лем вернути до пустой хыжы, вднука.
Айбо хыжа, може, и не порожна, зостал у ней сон.

Любила бым, кебы ся дакотры сны продовжили у той хыжи.
Наполудне, пополудне, навечер, вночи...

Тогды, кой ся лѣтак не зъявит понад город.

У том снѣ город не буде знищеный, мосты над рѣков будут цѣлы.

И я буду цѣла.

И вшыткы будеме спокойны, запозираны до хмар лем через ярный дождь.
Нич инше.

У том снѣ вшыткы будеме жыти без страху.

Лем у том снѣ и нигде вецей на той земли.

Жерело: Elaine Rusenko, ed. «God is a Rusyn».
 Anthology of Contemporary Carpatho-Rusyn Literature. Bloomington, Indiana. 2011. 303.