По четырех роках припрошованя Евмений Сабов согласив ся прияти пост предсѣдателя общества Духновича. Подаеме в покуртѣ, але без жадных языковых змѣн  его инав­гу­ра­цийное слово ку членам общества. По вступном словѣ нового предсѣдателя была об­го­во­ре­на и одоб­рена грам­матика Е. Сабова, опубликована неодовго, на­ступ­но­го року. По­дѣя од­бывала ся в часѣ острой языковой борьбы, котра зачала ся на Под­кар­патской Руси, подля свѣдченя «украинофила» А. Волошина, по року 1919. Ин­те­рес­но, же обѣ конкуруючы стороны соглашали ся з тым ло­гич­ным по­сту­ла­том, же литературный язык мусит приближати ся к язы­ку мѣст­но­го жительства, але в’едно з тым не стратити свою тра­дицию и на­леж­ность до восточнославянского языкового конаря. При­по­мя­неме, же кон­цевым выслѣдком тых споров стала ся ком­про­мис­сна грамматика Ива­на Гарайды (1941), котра включила ча­сто­чно жа­даня всѣх сто­­рон и практично дала примиреня, до котрого кли­че Е. Сабов.

…

Мы сидимъ на рубежѣ русской земли, но насъ соединялъ съ про­чею Ру­сью единый церковный обрядъ, и едина книжная рѣчь. Это не оспо­ри­мый фактъ. Нашъ народъ благоговѣлъ предъ величествомъ рус­скаго народа зарубежняго; а очутившися въ плѣну, удостовѣрился лично, что рус­скому слову предѣловъ нѣтъ. Это сознаніе додаетъ ему и направ­ле­ніе къ воспитанію своихъ дѣтей на Подкарпатской Руси. Если лишь Подкарпатская; — но Русь; а если Русь, — такъ и не Украина! вотъ и разрѣшеніе украинскаго лозунга!

Изъ сего слѣдуетъ естественное стремленіе къ единому книжнему языку. Такъ естественна и привязанность къ Кирилловскому церков­ному обряду и правописанію по всей русской землѣ. Единство христіан­скихъ началъ обрушилося не по церковнымъ, но по политическо-державнымъ причинамъ. Насъ раздѣляютъ Карпаты, и они и опредѣ­ли­ли нашу задачу и въ будущемъ: въ политическомъ единствѣ въ предѣ­лахъ Ч.-слов. Респ. наше званіе есть сближити русскую и чешскую куль­ту­ру, т. е. востокъ съ западомъ, то наше образованіе добытое нами по­сред­ствомъ западнихъ вліяній. Это возможно по нашему и загранич­но­му общерусскому характеру, но никакъ не возможно при нетерпимости
православія, оріентующагося на Москву и при оріентаціи на Львовъ. Въ русскомъ народѣ нетерпимости нѣтъ. А по елику эта нетерпимость ру­ководитъ по всѣмъ знакамъ обѣими стремленіями: они намъ и не сим­па­тичны, тѣмъ меньше полезны. Ибо для лагоды потребны: уступчивость и искренность при исканіи соединяющихъ, а не разбивающихъ условій. Кто предполагаетъ у насъ объединеніе не по симъ лозунгамъ: тотъ дѣйствительность невидящій. А мы ищемъ условій объединенія и по язы­ку и по вѣрѣ: на основаніи естественномъ, на добродушіи русскаго народа. Если станутъ предводители на это основаніе: изъ того вы­иг­ра­етъ найбольше нашъ русскій народъ; но и предводителямъ надо быти добродушными!

А кто стремится для нашего раскола, тому у насъ мѣста нѣтъ! Смѣю просити возбудившихъ у насъ нетерпимость: оставити насъ въ по­коѣ.

Мы благодаримъ Бога, что теченіемъ почти трехъ столѣтій и при влі­яніи западной культуры задержали свою русскую индивидуальность; но не можемъ не благодарити, что при помощи запада удалося намъ раз­вес­ти церковную культурность межь нашимъ народомъ посредствомъ культурнѣйшихъ церковнослужителей, которые до 1849 г., не могли бы образоватися изъ сыновъ крѣпаковъ при февдальныхъ правахъ, а и по освобожденіи отъ панщины, по нашей бѣдности.

Мы хочемъ подняти народъ свой въ единство! Поведемъ его впе­редъ, при воспоминаніи минувшихъ свѣтлыхъ дней!

…

Мой совѣтъ Вамъ, почтенное собраніе: взятися серіозно за дѣло на­шей литературы, образумить противниковъ нашихъ по братски и оставить всякіе споры о вѣрѣ и о языкѣ. У нась не было сихъ споровъ до вой­ны, не должно быть и днесь; ибо мы хочемъ воспитывати нашу мо­ло­дежь не для заграничныхъ лозунговъ, но для своей автономной краи­ны. Средствомъ сего считаю нашъ довоенный литературный языкъ въ томъ видѣ, якъ онъ развился у нашихъ, выше упомянутыхъ свѣтилъ. Мы образовалися на немъ. Посредствомъ того образованія понимаютъ насъ дома отъ Попрада по Тису; и мы понимаемъ безъ большихъ за­труд­неній русскихъ классиковъ и заграничную братію. Мой принципъ, что въ печати и словѣ русинъ? Это возможно при единствѣ книжного языка; это не мѣшаетъ популяризаціи нашего роднаго нарѣчія по примѣру «Додатка» Фенцикова съ 1891 года или А. Павловича.

Теперешній часъ не считаю я способнымъ для новизаціи; и если бы даже и не рѣшенъ споръ по языку: «въ нерѣшимости воздер­жи­вай­ся», голоситъ пословица.

— Декламовать мнѣ по московскому, или по севлюшскому? –спро­сила дѣвица, учившаяся въ Мукачевскомъ институтѣ.

— Продекламуйте по домашнему! – сказалъ я. И декламацію ея при­няли съ восторгомъ.

Почему не знати намъ и московскій выговоръ, которымъ говоритъ и чужестранецъ ? и почему не уважати намъ своего нарѣчія?

Кто знаетъ не прійдется ли искать Вашимъ дѣтямъ насущнаго хлѣ­ба за границей? Вы хочете заградить для нихъ дорогу, отрицаніемъ един­ства книжнаго языка? Это можетъ быть политическимъ лозунгомъ; но лозунги только единицамъ давали хлѣбъ. А дѣйствительность по­ка­зы­ваетъ, что братья чехи училися и учатся по русски. А чехи народъ практическій.

…

Чтобъ писать для простого народа: должно знати наши діалекты и русскій книжный языкъ. Богатство его не исчерпаешь; и если научился книжному языку и своимъ нарѣчіямъ. будешь писателемъ для роднаго края. Думаю это и задача наша. Я сказалъ на другомъ мѣстѣ, что для сего требуется 4000 словъ; но нашихъ, русскихъ. Они находятся въ рус­ской литературѣ и на устахъ нашего народа; и сходны въ печати по всѣмъ давнимъ памятникамъ русской писанной рѣчи.

А кто не знаетъ этимологіи русскаго языка, кто не изучалъ рус­скихъ классиковъ, да не изучалъ наши нарѣчія, а изучилъ только одну русскую (будь и украинскую) книгу: не смѣй льстити себѣ, что ты, если да­же умѣешь говорити рѣчью родного села: съ симъ запасомъ уже ста­нешь автентическимъ писателемъ нашей краинки.

Это мой отвѣтъ относительно стремленія маленькаго мень­шин­ства нашей интеллигенціи, которая вводитъ и намѣряетъ возвысити на­рѣ­чіе роднаго села на степень литературнаго языка; конечно и считаю это естественнымъ стремленіемъ, но, спрашиваю заинтересованныхъ: собрали они для сего хотя столько матеріала, сколько въ теченіи 40 лѣтъ собраль я? Евгеній Фенцикъ могъ собрати и воспользоватися обиль­нымъ запасомъ по своей учености, начитанности, геніальности потому, что родился, жилъ, воспитался въ русской школѣ, а дѣйствовалъ по всѣмъ околицамъ Подкарпатья. Потому должно учитися у него! Но въ якихъ школахъ воспиталися мы?

Нашъ людъ требуетъ роботу, ему обѣщаютъ «працу»; проситъ хлѣ­­ба, обѣщаютъ «збоже»; хочетъ воспитати дѣтей, указъ «ви­хо­ву­ва­ти», «тадь еще не умерла!»; ругаютъ его: «некультурный руснакъ»; и за­став­ля­ютъ «мовити», а онъ «говоритъ», бѣднякъ, и «мовлю» скажетъ, ток­мо въ скобкахъ.

Не иронія-ли это? Или это и есть новѣйшая метода «вихо­ву­ва­нья»?

Нѣтъ! Многоуважаемое собраніе: это было бы смѣшно; если бы не бы­ло такъ горько.

Позвольте! еще прочитати Вамъ короткій стишокъ нашего «моск­ви­затора» А. Митрака:

Горы наши, горы,
Наши бѣдны горы!
На васъ я печально
Устремляю взоры.

Что за дивна сила
Тутъ васъ наметала;
Лучь тепленькій солнца
Отъ земли украла!

Крыете-ли въ нѣдрахъ
Золотую долю?
Иль готовите намъ:
Вѣчную неволю?

Сякъ говорилъ Митракъ, выражая въ короткихъ предложеніяхъ без­выходную долю своего народа. Отъ кого научился онъ говорити истину такъ деликатно? Постановляю, что Юлій Бращайко, гимназистъ VII класса мало что не уличился въ панславизмѣ, по критику мадьяр­ского перевода сего стишка, въ Унгварскомъ самообразовательномъ кру­гѣ.

А вотъ, мн. собраніе, тотъ стишокъ могъ написати любой грамот­ный русинъ. Мало словъ: много чувства. А нашъ братъ – литераторъ на­пи­шетъ цѣлыя книги про безвыходную долю русина; и все будутъ до­пра­шивать. Русинъ думаетъ много, говоритъ мало.

Не было золотой доли; да и не будетъ ея, если мы будемъ въ раз­до­рѣ, писати-ли по старому: золотой доли, либо: золотоѣ; говоримъ, либо: мовимо, читаетъ либо читае, чѝтатъ – чѝтать; но если будемъ же-кати, що-кати вмѣсто что: Finis Подк. Руси!

Не спорити межь собою, но робити! и по народной сказкѣ: «Богъ удѣлилъ русину лишь роботу; его попередилъ угринъ; отъ Бога полу­чилъ плодовитую землю; жидъ досталъ: «фигли» – торговлю; осталась робота; вотъ и доля русина! Будетъ робота – будетъ благоденствовати. Роботу должна дати ему держава; а наша робота: развити нашъ языкъ такъ, чтобы мы поняли другъ друга отъ Попрада по Тису и чтобы понимали заграничную Русь.

…

 Жерело: Карпатскій Край, 1924, ч.3. 41–49.
https://rusyns-library.org/